Справедливо ли поступил Сталин с депортированными народами
Скандал с отставкой Генконсула России в Крыму, высказавшегося о депортации крымских татар в ходе Великой Отечественной войны (см.: «Генконсул России в Крыму сказал правду»), вызвала много дискуссий в Сети о судьбах депортированных народов в СССР. Эксперт ИА REX, политолог и историк, кандидат исторических наук Лев Вершинин прокомментировал агентству эту тему:
Прежде всего, спасибо ИА REX за возможность вернуться к теме депортаций, но уже не по частностях, а в целом. Ибо, прежде всего, насильственные выселения неблагонадежных целыми секторами отнюдь не изобретение «ужасного сталинизма»: даже не касаясь времен древних, уже в Век Разума культурные европейцы вовсю срывали людишек с насиженных мест...
Веселая Вена, скажем, в ходе WWI (admin.- Первой Мировой), санкционировала массовые высылки карпатских русинов, подозреваемых в «москвофилии», мужчин бросая в концлагеря типа Талергофа и Терезина, а семьи их обрекая на существование впроголодь, а часто и на смерть. По ходу дела активнейше применялись и превентивные казни: согласно документам, из 3,5 миллионов гражданских лиц «русьской национальности» было уничтожено без приговора (или по приговору «особых трибуналов») более 160000, в том числе, более 3000 православных священников, считавшихся «потенциальными шпионами» по статусу. Число же погибших «просто» при переселении во внутренние районы АВИ точно неизвестно, но никем не оценивается ниже, чем в 45-55 тысяч человек.
На этом фоне «депортационные» репрессалии, осуществленные в те же (1914-1916) годы Россией, — выселение из западных областей РИ около 200000 немцев, право же, кажутся верхом гуманизма: по крайней мере, согласно постановлению Особого совещания при штабе Главковерха, «Немцы-колонисты... подлежат обязательному временному выселению за собственный счет в местности вне театра войны с обязательным от властей устройством... Недвижимое имущество колонистов подвергается временному секвестру и передается в ведение Главного управления землеустройства и земледелия...».
И так далее. Уже в 1940-м британские власти, не глядя на гражданство, «интернировали» почти 75000 выходцев из государств, находящихся в состоянии войны с Великобританией, — в том числе, и беженцев, — плюс около 20.000 совсем еще недавно легальных «прогерманских» политических партий и в административном порядке определили их в концентрационные лагеря. А Штаты, со своей стороны, сразу после атаки на Перл-Харбор изъяли из обращения всех граждан Америки, мужчин, женщин и детей, у кого, хотя одна бабушка-дедушка был японцем, — всего 112 тысяч, — и тоже поместили их за колючую проволоку, на рудники, официально мотивировав акцию тем, что «Гадюка, большая она или маленькая, везде и всегда остается гадюкой». Позже, правда, выяснилось, что ни один из бедняг ни ухом, ни рылом к японской разведке отношения не имел, но все равно, ждать хоть каких-то извинений (о компенсациях речи нет) пострадавшим пришлось втрое дольше, чем «жертвам сталинизма».
Прошу заметить: речь идет не о коллаборационистах, а о людях, ничем себя не успевших запятнать, — то есть, о тех мерах, которые были в СССР реализованы исключительно в отношении немцев Поволжья, да и то с оговоркой, что выселение производится в рамках «мобилизации на трудовой фронт», а что вместе с семьями, считалось (и было) как раз немалой поблажкой, поскольку «трудфронтовцы», получая рабочий паек, могли содержать близких. Если же речь шла о реальном сотрудничестве с врагом, западные люди и вовсе не церемонились.
Правда, ни из Великобритании, куда немцы так и не добрались, ни из Франции депортировать по итогам было некого, зато неплохо поиграла в эти игры образцово демократическая Чехословакия: трагедия судетских немцев, изгнанных отнюдь не коммунистами, а либеральнейшим Бенешем хорошо известна. Вот про депортацию (не бегство от войны, но именно изгнание!) немцев померанских, как и про понесенные ими жертвы, известно куда меньше, а уж про изгнание русин-лемков, вообще, ни к чему не причастных, в чисто профилактических целях, детали ведомы только потомкам изгнанников, — и все это для «цивилизованной» Европы вполне в порядке вещей, тем паче, что и померанцы, и лемки были как бы «чужие».
Нет-нет, не подумайте, что я пою на тему «А у них негров линчуют». Хотя, кстати, именно тогда очень даже линчевали, но сейчас мы не о том. Я просто хотел показать, что депортации не были ни российским, ни советским, ни сталинским эксклюзивом, но, придуманные и апробированные «культурными людьми» задолго до того, считались вполне в порядке вещей. А чуть-чуть забегая вперед, констатирую и большее: на фоне описанных «актов предосторожности» т. н. «сталинские депортации» не кажутся, но реально являются странным для ХХ века примером умеренности, человеколюбия и гуманизма. И поскольку столь смелое заявление нуждается в доказательствах, предлагаю рассмотреть некоторые факты.
Для начала о цифрах. На эту тему написано так много, что если кому интересно, г-н Пыхалов в помощь: его многие не любят, но в играх с нулями еще никто не упрекал. Поэтому будут говорить вприглядку и даже с поправкой, — на бедность, — в пользу моих либеральных оппонентов. И даже так получается, что г-н Сахаров то ли лукавит, то ли не умеет считать. По его логике, если, скажем, русских к концу 1941 года под знамена Гитлера встало 300000 душ, то почему, дескать, русских не депортировали? А ведь понятно, почему...
Судите сами. Согласно переписи 1939 года, русских в СССР всего было вплотную под 100 миллионов. Из них в пределах РСФСР жили не все, а в оккупации тоже, ясен пень, оказались не все, но, по-любому, — исходя их примерных оценок немцами количества населения потенциального Reichskommissariat Moskowien, а также с учетом того, что к концу 1941 года оккупирована была где-то треть этого так и не случившегося рейхскомиссариата, — никак не меньше 20 миллионов. Следовательно, на путь сотрудничества с оккупантами встало максимум 1,5% населения (3% мужчин) оккупированных земель «коренной России», — то есть, абсолютное меньшинство, и с этим меньшинством, естественно, следовало разбираться в индивидуальном порядке. Что и делалось.
А вот крымские татары, — речь о них, поскольку пример эталонный, — совсем другое дело: там в коллаборационисты записалось практически все мужское население. Согласно справке Главного командования германских сухопутных войск, уже к 20 марта 1942 года «при численности населения около 200 000 человек татары выделили в распоряжение нашей армии около 20 000 бойцов. Если учесть, что около 10 000 человек были призваны в Красную Армию, то можно считать, все боеспособные татары полностью учтены». То есть, повторяю: женщины не в счет, их дело было дома сидеть, а из 90000 мужчин, — притом, что около 10 тысяч ушли по призыву в РККА, а около 30 тысяч составляли дети, старики, инвалиды, — из оставшихся 50000 две пятых (в общем, вся молодежь) добровольно надели военную форму. Плюс 7000 так или иначе работали на оккупантов.
И при этом, на 1 июня 1943 года, согласно архивам, из 407 активно действовавших в Крыму партизан къырымлы было шестеро. Правда, потом, когда залпы советской артиллерии стали звучать совсем внятно, многие полицаи-къырымлы резво помчались присоединяться к партизанам, — и позже большинство были без особых разборов полетов мобилизованы в РККА, — но к тому времени на совести у них числилось уже много чего интересного и некрасивого. Иными словами, коллаборационизм был поголовным и, уж простите, всенародным, от «национальной интеллигенции» до последнего пастуха с Яйлы, и даже если кто-то сам не служил, то благословил сына.
А теперь давайте смоделируем ситуацию зимы с 1943 на 1944 годы, которая была в действительности, только нам о ней, кроме того, что была, мало что известно. Предположим, мы с вами — коллективный товарищ Сталин. Сидим за столом, попыхиваем трубкой, а напротив сидят товарищ Берия и товарищ Суслов, имевшие поручение разобраться в ситуации с къырымлы и, — с учетом уже имеющегося опыта с Северным Кавказом, внести предложения. В папочке у Лаврентия Павловича — готовый план. И в папочке у Михаила Андреевича — тоже, т.н. «альтернативный план Суслова», о котором в свое время много писали.
Начинает, как более молодой, Михаил Андреевич. Его предложение просто и ясно: разбираться с изменниками Родины и их семьями по всей строгости действующего законодательства. То есть, в индивидуальном порядке: карателей расстреливать и вешать, тем, кто предал, но не запятнал себя кровью, давать сроки от 15 и выше, членов семей, их в предательстве поддержавших и от предательства кормившихся, тоже отправлять в лагеря, на сроки меньшие, а несовершеннолетних, естественно, в детские дома, потому что иначе некуда.
Все правильно, все по закону и по ситуации. Однако Лаврентий Павлович не согласен. То есть, что запятнавших руки кровью следует карать нещадно, возражений нет, но таковых все-таки меньшинство, максимум, несколько сотен. А если наказывать по закону всех, кто того заслуживает, получится, что весь мужской молодняк лучшие годы отсидит на морозе, а девушки впустую истратят репродуктивный возраст. А в итоге, народ перестанет существовать вообще. Что все-таки жестоко и не по-большевистски, — и выходит, что надо искать иные варианты. Например, взять весь народ, не глядя, кто заслужил 25 лет, кто 20, а кто червонец, и под суд никого, кроме палачей, не отдавать, а всех выселить в иные места.
Да, — говорит товарищ Сталин, — да. Товарищ Суслов, пожалуй, перегибает, а товарищ Берия прав. Потеря родины — это само по себе изрядное наказание. Но есть еще и такое соображение, что, судя по поведению къырымлы, оставлять их в столь сложном стратегически регионе едва ли будет дальновидно. И сверх того, можно ли не учесть, что коллаборанты сдавали и уничтожали не только партизан и евреев, но и гражданское славянское население из числа партизанских семей и вообще недовольных? Нет, не учитывать этого нельзя. Ибо бойцы РККА, вернувшись домой с фронтов, неизбежно начнут мстить, вполне по заслугам, и тогда опять-таки встанет вопрос о вполне возможной гибели всего народа. Спасибо, Лаврентий. А Вам, товарищ Суслов, пора взрослеть.
Вот так и решилось. Или примерно так. Весь народ — в ссылку навсегда. Но, не разлучая семьи. На вольное, — хотя и в специальном (не тюремном и не лагерном!) режиме поселение. С правом взять с собой все движимое имущество и обязанностью принимающих властей помочь с трудоустройством. Без посягательств на денежные накопления. Даже без поражения в гражданских правах. И даже с сохранением партийных и комсомольских организаций, а что это означало в те годы, sapienti sat (admin.-умный поймёт).
А и еще сверх этого, — не в Сибирь и не на Крайний Север, чтобы вымирали, но в Узбекистан, края теплые, сытые (admin.- всё-таки условно сытое, время-то военное), по рельефу и климату привычные, где население радушно и культурно близко. И с этим фактом, как ни крути, ничего не поделать. Если же кто-то решит, что я пристрастен и склонен писать неправду, в опровержение такой глупости сошлюсь на авторитет, который из всех авторитетов авторитет, — а уж для либералов, так и в первую очередь.
Ни для кого не секрет, что Семен Липкин, великий советский переводчик, написал, долго держал в ящике стола, а в разгар горбачевщины опубликовал в ДН, а затем и в Нью-Йорке роман «Декада» (полного текста, увы, не нашел, а большой отрывок здесь), — как раз на тему депортаций, о которых, так уж по жизни получилось, знал очень много, в том числе и от переживших выселение. Произведение очень, с перебором «перестроечное», лакирующее светлый коллективный образ «тавларов» (условный народ, как бы собирательно отражающий общую беду «наказанных этносов»), — и, тем не менее, из-за того, что автор по-настоящему талантлив, сквозь всю заданность и желание «обличить тиранию» весьма шероховато вылезает реальность. В связи с чем, роман Семена Израилевича (admin.- подчеркнуто мной), пару раз издав при раннем Ельцине, как бы забыли и прекратили публиковать.
И еще, самое крайнее. Как ни относись к сюжету, убойно, наотмашь бьет цифра 46%(около 67 тысяч душ). Именно таково, — согласно заявлениям последних лет, количество потерь народа къырымлы в дороге и за первые полгода после старта. А вот официальная цифра, — согласно документам иная: 191 человек по пути, — Телеграмма № 1476 от 8 июня 1944 13 час.00 мин Л. Берия из Ташкента от Бабаджанова. ГАРФ, ф.9479, оп.1с, д.179, л.241, — и 16 052 человек (10,6 %), —АРФ ф. 9479, оп. 1с, д. 248, л. 12, — в основном, старики и новорожденные, до конца 1944 года. Что тоже нехорошо, но все-таки вчетверо меньше и куда реальнее.
Чтобы хоть сколько-то разобраться, возьмем материалы официальных переписей.
Нашли графу «крымские татары»? Отлично. Что получается? Получается, что
(а) в 1939-м число къырымлы, как мы уже знаем, чуть-чуть меньше 220 тысяч;
(б) в 1944-м из Крыма вывезли 183155 человек, из которых к концу года умерло 16052, то есть, осталось 167 тысяч,
(в) к которым в 1945-м прибавились еще 9 тысяч, демобилизованные из армии. Итак, к концу 1945 года в ссылке примерно 177 тысяч крымских татар.
А по результатам переписи 1959 года их в местах поселения уже всего 49710, меньше трети от высланных. Мор напал, что ли? А вряд ли. Напади мор, мы бы слышали нынче много плача про «15 лет гибели». Но чего нет, того нет, и даже покойный женераль Григоренко не стенал ни о чем подобном. Все гораздо проще: в 1959-м все еще всё хорошо помнили, и къырымлы, — кроме вовсе уж отпетых, которым терЯть было нечего, — старались по мере сил мимикрировать в просто «татар».
Зато чуть более десяти лет спустя, в 1970-м, — уже 147559, аж на 100 тысяч больше, что ни в какие ворота не лезет. Если не понимать простую истину: никакой демографической вспышки нет, просто все уже слегка подзабылось, и стать самими собой теперь позволяют себе не только самые крутые, но и более осторожные плюс молодежь.
Но, — внимание, — в сытом 1979-м опять спад: только 132272. Не рожались, что ли, али боялись чего? Не-а. И рожались, и не боялись. Но старое забылось еще больше, хотелось учиться в столицах и делать карьеру, — что по анкетным данным было все-таки еще трудновато, если опять не перепрыгнуть в «просто татары», к которым никаких претензий нет. Зато потом — Горбачев, перестройка, гласность, — и в 1989 нате, получите: 271715.
Было бы, конечно, здорово, окажись среди гостей моего блога профессиональные демографы. Они бы разъяснили лучше. Но, в общем, и так понятно. А ежели спросите, откуда все-таки взялась та жуткая цифра, — 46% за полгода, — так ответ прост: из первого тома вышедшей в Симферополе 2008-м и тотчас признанной «классическим трудом» книги Гульнары Бекировой. «Крымские татары. 1941–1991 (Опыт политической истории)», где «точная цифра потерь» определена «по оценкам активистов крымскотатарского движения, собиравших сведения о погибших в 1960-70-е годы». И вот все, что я хотел об этом сказать.